Изгои вселенной. Фантастический роман. Часть 2
1 минута чтение
Продолжение. Начало: Изгои вселенной. Фантастический роман. Часть 1
+ + +
Годы, исследований, проведенные у Гиббсона, пробежали незаметно. Он просыпался рано утром, делал гимнастику, варил кофе, завтракал и бежал в лабораторию. Его личная жизнь в этот период не отличалась особым разнообразием, и главные события происходили именно там, где щелкали приборы, бурлили реактивы, гудели сверхмощные компьютеры…
Даже открытие субстанции психоэнэргии, принесшее Жукину известность в научном мире и солидно поправившее его финансовое положение, почти не нарушило привычный распорядок. Его жизнь и работа продолжались в привычном ритме. Тем не менее, одно обстоятельство, маленький нюанс, почти незаметной занозой засел где-то в темном уголке подсознания.
Хотя практически все расчеты и основная работа в базовом направлении были проведены именно им, Жукиным, главные идеи принадлежали ему, лавры победителя почему-то достались Альфреду Гиббсону. Средства массовой информации наперебой кричали о фундаментальном открытии, сделанном в лаборатории Гиббсона, и лишь в некоторых специальных журналах упоминалось имя молодого ученого русского происхождения — Жукина.
В другое время он, наверное, и не заметил бы несправедливости, но в эти дни торжества, когда был сделан прорыв, открывавший перед ними новые, фантастические возможности, Жукин позволил себе немного отдохнуть.
Обычно на такие мелочи, как газеты и телевизор у него не хватало времени. Он вовсе не был отшельником и маргиналом. Просто случайная, совершенно ненужная посторонняя информация могла порвать драгоценную тончайшую цепочку логических рассуждений, а этого он терпеть не мог. Согласитесь, обидно если тщательно выстроенный карточный домик рушится из-за дуновения ветерка…
Сейчас момент был не только торжественным, но и этапным. Теперь, когда многолетний труд принес, наконец, реальный результат, Жукин, как спортсмен после марафонской дистанции, чувствовал настоятельную потребность остановиться, вдохнуть полной грудью свежий воздух, осмотреться по сторонам, да и просто расслабиться.
Встав утром, он открыл настежь окно, сделал несколько гимнастических упражнений. После зарядки Александр включил телевизор и лег на диван, собираясь просмотреть газеты. В это время его внимание привлекло сообщение в утреннем выпуске теленовостей канала CNN. Добавив звук, Жукин прислушался внимательней. Вездесущие журналисты, уже пронюхавшие об открытии субстанции, брали интервью у Альфреда. Пролепетав что-то о преждевременности каких-либо заявлений и необходимости многократных проверок результатов, Гиббсон, под нажимом бесцеремонных телевизионщиков, все-таки выложил перед камерой почти всю информацию, касающуюся открытия.
Именно в этот момент Жукин впервые подумал о славе, которая, судя по всему, скоро должна была опуститься на его плечи. Но день проходил за днем, а его имя было упомянуто вскользь всего два или три раза.
Кто знает, как сложилась бы в дальнейшем судьба изобретения, да и самого Жукина, если бы не это, немного задевшее его самолюбие обстоятельство. Нельзя сказать, чтобы Жукин затаил на Гиббсона обиду за то, что тот забыл его: в обыденной жизни Гиббсон всегда был человеком рассеянным. Он мог просто не догадаться направить часть лучей славы на него, Жукина. Мог просто не придать этому значения. Нет, Жукин был далек от того, чтобы обижаться на Гиббсона, но неприятный осадок в душе все-таки остался. Для человека ведь очень важно признание и высокая оценка твоего труда обществом. Именно труда, его результатов. Он ведь не украл открытие – выстрадал. В данном случае и проделанный труд был гигантским и результаты ошеломительными.
Может быть, именно из-за этого неприятного осадка и пришла к нему мысль о самостоятельном продолжении исследований. Теперь, когда материальная база и научный авторитет Жукина значительно выросли, он мог бы себе это позволить. Постепенно Александр укрепился в своих соображениях на эту тему и пришел к окончательному решению оставить лабораторию. В конце концов, идея принадлежала ему и он имел все права на ее дальнейшую разработку. Кроме всего прочего, продолжив работу самостоятельно, он избавлялся от лишнего давления и ответственности, сам, ни с кем не согласовывая, мог выбирать направления и методики последующей работы. Что-то, безусловно, потеряв от ухода, он приобретал несравненно большее – свободу…
В дальнейших исследованиях «субстанции Р», как решено было назвать вновь открытое поле, от латинского «Psycho», Жукин продвинулся дальше Гиббсона. Продолжая еще некоторое время работать в его лаборатории, он перестал, как бывало раньше, откровенно делиться с Альфредом своими умозаключениями.
+ + +
На заре космонавтики американские ученые затратили несколько миллионов долларов, разрабатывая для астронавтов авторучку, способную писать в условиях невесомости. Русские поступили проще — взяли на орбиту для записей грифельный карандаш…
В том направлении исследований, которым пошел Гиббсон, предполагалось изучив природу “субстанции Р”, создать установку, позволяющую ее генерировать. Жукин, возможно, благодаря своим национальным корням, решил, что проще и дешевле создать усилитель субстанции генерируемой человеческим организмом, его сознанием.
Сославшись на страшную усталость и необходимость длительного отдыха, Жукин ушел из лаборатории. Той же причиной и желанием пожить в одиночестве он оправдывал и постройку в лесной местности, вдали от людского жилья, своего бронированного коттеджа-лаборатории. “Мне хочется отдохнуть от цивилизации, почувствовать себя немного дикарем, так легче собраться с мыслями”, — сказал он Гиббсону, поинтересовавшемуся причиной его ухода. Альфред, был удивлен и огорчен заявлением Жукина. Столько сделать, совершить, наконец, открытие и вдруг свернуть с половины пути, сулившего такие перспективы! Зная его энергию, целеустремленность и преданность разрабатываемой идее, он не поверил его словам. Искал и не мог найти истинную подоплеку такого решения. Гиббсон очень надеялся на помощь Александра, на его силы, знания, интуицию. С уходом Жукина, лаборатория оставалась обезглавленной. Равноценной кандидатуры на его место Альфред пока не видел. Оставалась лишь надежда на то, что Саша придет в себя, одумается, заскучает и вернется. К несчастью для себя, Гиббсон-старший не смог сразу догадаться о настоящих, а не придуманных планах Александра. Он слишком привык к его надежности, трудолюбию и безотказности.
+ + +
Вся аппаратура необходимая для оборудования коттеджа и продолжения исследований была по частям закуплена у разных фирм. Эта предосторожность позволила получить достаточно дорогое и сложное оборудование, не привлекая лишнего внимания.
Автомобиль и одноместный прогулочный вертолет решали транспортные проблемы. Единственным неудобством было отсутствие прислуги, которую он решил не заводить, вспомнив старую поговорку: «Что знают двое, то знает свинья». Иметь прислугу, которую в любое время могут превратить в шпиона, желания не было. «Отшельник, — так отшельник!» — решил Александр… Поначалу хозяйственные проблемы немного отвлекали, но потом выяснилось, что во время чистки картошки думается даже лучше, чем лежа на диване. Вскоре Жукин убедился, что при помощи некоторой бытовой техники вполне справляется с хозяйством сам. В общем-то, человеку, увлеченному любимым делом немного и надо.
Несколько лет, прожитых в отшельничестве, не показались Жукину чересчур утомительными. Скорее наоборот, — такая жизнь его вполне устраивала, несмотря на то, что анахоретом и затворником Александр никогда не был. За годы, проведенные у Гиббсона, он привык к редкому общению с людьми вне лаборатории. Как и тогда, сейчас у него была цель, к которой он шел со свойственной ему энергией и упрямством. В город выезжал не часто, в основном для того, чтобы сменить обстановку, немного развеяться, или сделать покупки. Обычным же развлечением для Жукина были книги, Интернет и прогулки в лесу с эрдельтерьером Чарли, которого он еще щенком купил в Стокгольме. Изредка звонили из Новгорода родители или младший брат, в остальном ничто не нарушало его добровольного уединения.
Почти четыре года исследований принесли свои плоды. Жукину удалось сконструировать и построить усилитель субстанции. Все шло по цепи – «от простого к сложному»…
Первая установка была в состоянии всего лишь передвигать по водной поверхности легкий пластмассовый шарик для пинг-понга. Но какая волна восторга поднялась в душе Жукина, когда шарик поплыл в нужном направлении! Поначалу он сам боялся в это верить и сдерживал радость, убеждая себя, что это всего лишь случайность или сквозняк. Тем не менее, сердце подсказывало, что его многолетний труд, наконец, увенчался успехом! Жукин попробовал сменить направление и шарик его послушался. Он пробовал еще и еще раз, напрягая волю, и со стороны, скорее всего, выглядел сумасшедшим, радостно прыгающим вокруг таза с водой. Но, посмеяться над ним, а тем более оценить его достижения кроме верного пса Чарли было некому.
Эта первая удача радовала его, наверное, больше, чем, в свое время, Попова — первая радиопередача. Расчеты оказались верными – прибор работал! Есть первый практический результат, подтверждающий правильность теории! Дело сдвинулось с мертвой точки!
Постепенно удавалось повышать мощность усилителя субстанции психоэнэргии, УСП, как для краткости решил называть прибор Жукин. Со временем двигались и даже держались в воздухе все более и более тяжелые предметы. Вначале он удерживал одной только силой мысли все тот же шарик, потом спичечный коробок, тарелки, книги, гантели, телевизор…
Восторгу Жукина не было предела, когда однажды, нацепив УСП сзади, на манер рюкзака, и прикрепив к пальцам электроды, он смог поднять вверх себя самого!
Мощность прибора умножалась на мощность генерируемого человеком поля субстанции Р и Жукину пришлось до предела напрячь свою волю, чтобы проделать этот трюк. Но ощущение было ни с чем не сравнимое!
Одновременно, откуда-то из глубин сознания всплыло чувство, что все это когда-то уже было, происходило с ним, Александром Ивановичем Жукиным! «Дежавю», — подсказало услужливое подсознание, когда-то услышанное слово. Это чувство почему-то называют памятью предков, хотя сам Жукин скорее назвал бы его воспоминанием о будущем. Ведь если подобное ощущение уже приходило когда-то, во сне или наяву, значит, оно было предчувствием момента, происходящего сейчас, в реальном времени, в настоящем. Вот и поспорь после этого с убежденными фаталистами утверждающими, что наша жизнь, это только прокручивание пленки, записанной кем-то неведомым и всемогущим!
Он висел посреди комнаты в метре от пола и не мог отделаться от мысли, что это всего лишь сон. И, действительно, только в юношеских снах он мог вот так оттолкнуться от пола и полететь!
Его хватило только на пятьдесят семь (он засек) секунд, но он – летал! Он держался в воздухе, не прибегая к помощи какого-либо из известных на Земле летательных аппаратов и средств! Усилием одной лишь своей воли!
+ + +
Теперь наметились две основные цели, занимавшие Жукина целиком и полностью. Повышение мощности установки при параллельном уменьшении ее габаритов и веса. Пришлось немало покрутиться, чтобы отыскать и купить все необходимые для усовершенствования прибора материалы и электронику. Как итог тяжких трудов, как воздаяние за все невзгоды и душевные мучения Жукин получил отличный, величиной со школьный ранец, летательный аппарат индивидуального пользования. Он получился таким гладким, блестящим и аккуратным, что, глядя на него душа радовалась… У авиаконструкторов существует поверье: хорошо летать может только красивый самолет. Как ни странно, это всегда подтверждалось практикой. Ведь что такое красота? Красота это гармония, совершенство, высшая степень продуманности! Прибор, изготовленный Жукиным, тоже был красив. Немного необычен на первый взгляд, но во всех его изгибах и плоскостях чувствовалась какая-то элегантная законченность, функциональность. Или ему просто так казалось?!
Можно было бы, конечно, представить УСП на суд научной общественности и уже одним только «подъемным» свойством аппарата завоевать всеобщее признание и славу, но не таков был Жукин. Придя к довольно-таки неплохому результату с полетами, он решил не останавливаться на достигнутом и проверить прибор во всех вероятных сферах его применения поочередно.
Забросив на время полеты с УСП, Жукин переключился на изучение связи субстанции Р с высшей нервной деятельностью. Опыт следовал за опытом, но результатов не было. УСП, так замечательно проявивший себя при воздействии на окружающее пространство, оказался абсолютно неэффективным при попытках исследований в этом направлении. Сколько ни старался Жукин, он так и не смог зафиксировать влияние усиления субстанции на телепатические способности.
Для проверки работы прибора Жукину пришлось нарушить свое добровольное уединение. Требовался посторонний объект, на котором он мог бы испытать воздействие своих телепатических возможностей, усиленных УСП. Проще всего, конечно, было бы найти добровольцев для опытов, но тогда пришлось бы законно оформить контракт. Тогда Жукину пришлось бы рассекретить предмет своих изысканий и доказать их безопасность для здоровья испытуемого, а это противоречило его замыслам. Будучи уверенным в безвредности воздействия субстанции Р, Жукин решил пойти самым простым путем. Он вызывал специалистов разных служб, когда это требовалось для проведения очередного эксперимента. Таким образом, испытаниям с помощью усиленной прибором субстанции подвергались представители самых разных профессий: от сантехников, до ветеринарных врачей, приходивших осмотреть его собаку и не подозревавших, что сами они выступают в роли подопытных животных.
Изменяя и совершенствуя схему УСП, Жукин повышал коэффициент полезного действия прибора, пока не дошел, наконец, до предела мощности своей дизельной энергетической установки. От прокладки силового кабеля к коттеджу пришлось отказаться сразу. Сама прокладка, ее стоимость и огромные счета за электроэнергию могли привлечь излишнее внимание к его скромному жилищу. Не синхрофазотрон же он мог запускать для собственного развлечения!
Чтобы проводить в режиме секретности дальнейшие исследования требовалось разрешить еще одну проблему – энергетическую…
Все взвесив, Жукин пришел к выводу, что лучшим выходом из положения будет приобретение малогабаритного ядерного реактора, такого, какие совсем еще недавно устанавливались на искусственных спутниках. Сейчас им на смену пришли новые, более совершенные системы и достать устаревшую, но вполне пригодную модель по его подсчетам было вполне реально. Жукин рассудил, что перевозку и установку реактора при его сверхмалых размерах вполне можно провести скрытно. Это, конечно, потребует больших денег, но игра стоила свеч. Кроме того, он ведь покупал простую железку, металлолом. Плутониевое горючее предстояло приобрести отдельно. Вопрос был в том, что оно очень хорошо охранялось и строго контролировалось. В данной ситуации его можно было только украсть. Кража плутония была для Жукина отдельной головной болью.
Как всегда, так и в этот раз — однажды приняв решение, Саша приступил к его немедленному осуществлению. Может быть, он и не пустился бы во все тяжкие с приобретением реактора, если бы не одно обстоятельство, вселившее в него оптимизм и новые надежды.
Во время одного из последних опытов, когда Жукин из последних сил напрягал волю, стараясь уловить мысли, копавшегося в его, (специально испорченном), телевизоре телемеханика, в его мозг начала поступать странная информация, появление которой было для Александра полной неожиданностью, а происхождение и вовсе поставило его в тупик.
Это были какие-то загадочные обрывки мыслей и образов, на несколько мгновений заполнивших его сознание. Прорыв произошел внезапно, как будто его на несколько секунд окунули головой в некое подобие горного потока. Только поток этот состоял не из воды, а из чистого знания. Да, именно из знания, потому, что по-другому это назвать было нельзя. Позже на ум пришла аналогия с радиоприемником, когда при его настройке из эфира несутся непонятные обрывки слов и звуков. Только здесь были не слова и звуки, а почти живые, как в фантастическом объемном кино, быстро сменяющие друг друга вереницы образов, абсолютно чужих, незнакомых и непонятных. Исчезли они так же неожиданно, как и появились, но забыть их он уже не смог бы, даже сели бы захотел .
В первый момент Жукин подумал, что ему наконец-то удалось поймать мысли телемеханика. Позже, рассуждая логически, Александр пришел к выводу, что, достаточно хорошо разбираясь в электронике, он без труда отличил бы импульсы человека, пытающегося найти неисправность в телевизоре. Здесь было что-то другое. Мелькнула даже мысль – а не свихнулся ли он на почве нервного перенапряжения?
Человеку, меньше, чем Жукин изучавшему связь психики и физики, наверное, не скоро удалось бы разобраться в природе загадочного сигнала. Александра же, уже через несколько часов размышлений и анализа, посетило, никогда еще его не обманывавшее, предчувствие удачи. Он был где-то рядом с отгадкой. Именно такое ощущение странной пьянящей легкости владело им перед тем, как в лаборатории Гиббсона дрогнула стрелка прибора, подтвердив теорию существования субстанции Р.
Андрей КУДРЯВЦЕВ
Продолжение: Изгои вселенной. Фантастический роман. Часть 3
